Р. Амбелен
Тайный внутренний круг тамплиеров
стр. 177
тился в Карла VI Безумного (1368 — 1422). Первый приступ буйного помешательства приключился с ним в Майском лесу в 1392 г., коща ему было 2 4 года. Но у же задолго до этого, в течение семи лет, его подготовила почти патологическая чувственность, превращавшаяся в сексуальное наваждение, а иной раз и в эротический бред. Король—пылкий участник коллективных оргий, так называемых балов Адама и Евы, ще танцующие, раздетые донага, ссылались на то, чтоотфакелов и каминов исходит жар, делающий костюмы невыносимыми. Королю подражал весь двор и в первую голову королева Изабо. Да и Луи Орлеанский, брат Карла VI, в течение одного из таких увеселений совокупился со своей кузиной Маргаритой де Эно, укрывшись за шторой.
Впрочем, с ним-то таких приступов не случалось, психических нарушений он избежал. Но в наследство ему досталась невероятно обостренная чувственность его непосредственных предков как по мужской, так и по женской линии. Так, на пальце он носит кольцо, которое для него заколдовал какой-то колдун: оно побывало во рту у повешенного и, как предполагается, должно приносить ему скорую победу во всех его попытках завоевать женщин. Дополняет это кольцо некий талисман, который он постоянно носит в нагрудном карманчике.
В этом он продолжал дело своего отца, Карла V Мудрого. Ведь этот последний был подлинным создателем Национальной библиотеки. В одной из башен старого феодального Лувра, именовавшейся Башней короля, он собрал обширную библиотеку, состоявшую из рукописей по астрологии, алхимии и магии. Кроме того, в кожаном ларце, с помощью которого можно было производить необходимые ритуальные воскурения, он хранил пару мандрагор, мужского и женского пола. Это растение, будучи благодаря некоторым обрядам оживленным, якобы обладает способностью приносить богатство, любовь женщин и удачу.
Так вот, эти психические особенности, порождающие у одних что-то вроде эротомании, а у других ощутимую склонность к занятиям оккультными науками, проявились у Луи Орлеанского в виде настоящего дара ясновидения. Так, как-то у него произошла зрительная галлюцинация, позволившая ему «увидеть» все подробности своей трагической гибели под ударами вооруженных людей Иоанна Бесстрашного. Сцена эта была изображена на фреске Орлеанской часовни, в бывшем монастыре бенедиктинцев-селестинцев, некогда размещавшемся там, где теперь стоит казарма Республиканской гвардии, называемая казармой Селестинцев (на углу бульваров Морлан и Генриха IV). Вероятно, эта фреска была создана по официальному заказу в память об убийстве герцога Орлеанского, но вместе с тем неофициальным образом для того, чтобы показать, что иногда человеку, для того чтобы сохранить его жизнь, посылаются таинственные предостережения. История древности полна подобных примет и знамений.
Небесполезно воссоздать что-то вроде генеалогического древа поколений, о которых здесь идет речь, выделив их наследственные дефекты. Оно является весьма красноречивым: