знание родства Гедимина с Рюриком могло поставить под сомнение правовую основу притязаний великих князей московских на белорусские и украинские земли как часть вотчины их «предка» Владимира Киевского. К началу 40-х годов XVI в. было найдено решение, удовлетворившее и Гедиминовичей, и московское правительство. Гедимин был объявлен потомком одного из сыновей полоцкого князя Рог-волода-Давила, который вместе со своим братом Мовколдом «забежали» в Константинополь в начале XII в., а потом были взяты «волынянами» на литовский трон25. Включение этого рассказа в такой свод официального происхождения, как Воскресепская летопись, означал признание боярским правительством 40-х годов происхождения литовских князей от Рюрика26. Означало ли это, однако, признание прав Гедимина и его потомков на белорусские и украинские земли? Думается, эту сторону дела можно осветить, ответив на вопрос, почему в качестве предков литовского рода были избраны полоцкие Рогволодовичи. Обстоятельствам их появления в Царь-граде посвящен пространный рассказ в статье 6637 г. той же Воскресенской летописи27. 25 ПЕРЛ, т. VII. СПб., 1856, с. 253. 26 И в версиях «Родословия литовских князей» в «Сказании», «Чудовской повести», Архангельском списке и в статье Воскресенской летописи («Начало государей литовских») есть рассказ о Наримонте, совпадающий по содержанию. По своим основным фактическим данным он восходит к известиям московских летописей о событиях середины XIV в. (см. статьи 6841 и 6853 гг. в Софийской I и зависящих от нее летописях). По мнению А. Л. Гольдберга и Р. П. Дмитриевой, первичен текст «Начала», из чего фактически следует, что эта версия происхождения Гедимина возникла в России не позднее 20-х годов XVI в. (Гольдберг А. Л. К истории рассказа о потомках Августа и о дарах Мономаха.— ТОДРЛ, т. XXX, с. 212; Дмитриева Р. 27. О текстологической зависимости, с. 223). Но никаких текстологических аргументов в пользу своего тезиса они не привели. Сравнение текстов не дает определенных показаний в пользу первичности «Родословия» или «Начала». Справедливое же наблюдение Дмитриевой о том, что летописные записи о Литве середины XIV в. специально и широко привлекались именно при составлении указанных выше версий «Родословия^, позволяет считать, что текстологическая связь была обратной, тем более что в статье Воскресенской летописи — это единственный факт использования летописных свидетельств о Литве. 27 ПЕРЛ, т. VII, с. 28—29. 28 Там же, т. II. М., 1962, стб. 303—304. Здесь сообщается, что «полотцкие князи», а в их числе и два Рогволодича, были «заточены» и высланы в Царьград Мстиславом за то, что «не бяхут в его воли и не послышахоут его, егда зовяшеть и в Русскую земно в помочь» против половцев. За это преступление они и были лишены великим князем своей доли в «Русской земле». Данный рассказ, заимствованный у летописца XII в. — сторонника сильной власти великого князя киевского 28, — оказался как нельзя более кстати для книжников москов