Разумеется, московские Гедиминовичи не могли принять этой легенды. Думается, их позицию в данном вопросе позволяет выявить сочинение14, которое определено Г. К. Бугославским как великорусская обработка «Летописца великих князей литовских» 15. Последний описывает события после смерти Гедимина, данная же редакция имеет введение, где рассказывается об истории Литвы XIII в. Помимо этого, в наш памятник включена генеалогическая роспись князей — потомков Гедимина, доведенная в разных ветвях до середины XV — начала XVI в., самая ранняя из известных в настоящее время росписей рода литовских князей16. 14 Оно находится в составе рукописи конца 20-х годов XVI в., куда включены также различные историко-родословныф материалы, в том числе и компилятивная редакция «Родословия литовских князей». Характеристику этого варианта и состава сборника в целом см.: Дмитриева Р. П. К истории «Сказания о князьях владимирских».— ТОДРЛ, М.— Л., 1961, т. XVII, с. 342—343. 15 Бугославский Г. К. Сокращенная литовская летопись начала XVI в.— В кн.: Смоленская старина, вып. 1; ч. II. Смоленск, 1911, с. 2—3. 18 Там же, с. 7 и сл. 17 В таком официальном памятнике, как Воскресенская летопись, тщательно перечислены все фамилии служивших московским князьям Гедиминовичей, а материалы о литовских Гедиминовичах по сравнению с Архангельским списком сокращены (в частности, отсутствует родословие Чарторыйских). 18 Бугославский Г. К. Указ. соч\, с. 8. 19 ПЕРЛ, т. XVIII. СПб., 1913, с. 143. 20 Бугославский Г. К. Указ. соч., с. 15. Уже сама западнорусская основа компиляции дает известное указание на среду, в которой данный памятник возник. К этому следует добавить, что текст росписи не содержит той путаницы и ошибок, которые характерны для «Родословия литовских князей» разобранных выше произведений. Другая ее важная черта: некоторые второстепенные ветви из числа служивших в Москве Гедиминовичей в нем отсутствуют (как, например, Хованские или Корецкие), зато включены родословные росписи некоторых наиболее знатных литовских потомков Гедимина — Чарторыйских, Слуцких. Эти особенности, необычные для русской официальной традиции17, позволяют усматривать в данной компиляции попытку наиболее знатных московских Гедиминовичей создать своеобразную историю собственного рода, сплетенную с историей Литвы. Более определенно возникновение этого памятника можно связывать с окружением знатного выходца из Литвы князя Ф. М. Мстиславского. В росписи отмечена точная дата его выезда в Россию — июнь 1526 г.18, а в летописный текст внесена московская летописная записы9 о браке родоначальника Мстиславских князей Семена-Лингвеня с сестрой Василия Дмитриевича20. Эта запись была явным историческим обоснованием заключенного во второй половине 20-х годов XVI в. брака между Ф. М. Мстиславским и племянницей Василия III. 323 и*