зопасности; но Феодора предупредила его и сопровождала в бегстве. Королева Иерусалимская являлась на всем Востоке наложницей Андроника, и двое побочных детей свидетельствовали о ее слабости. Андроник убежал сначала в Дамаск, и при всем своем уважении к религии греков он нисколько не усомнился в чести мусульман, живя с великим Нуреддином и с Саладином, служившим у него. В качестве друга Нуреддина, он ходил в Багдад и к различным дворам Персии; сделав далекий обход вокруг берегов Каспийского моря и через горы Грузии, он утвердил свое местопребывание в Малой Азии, у турок наследственных врагов соотечественников Андроника. Андроник, его наложница и толпа изгнанников, следовавшая за ним, нашли себе радушный прием во владениях султана Колонии (Цезарей); чтобы доказать ему свою признательность, он делал неоднократные набеги на римскую провинцию Трапезунда; при каждом набеге он приводил с собой большое число пленных христиан со значительной добычей. Рассказывая свои похождения, Андроник любил сравнивать себя с Давидом, который своим продолжительным изгнанием успел уйти из сетей злобы. Но царь-пророк, прибавлял он, ограничивался только тем, что прятался на границе Иудеи, убивал какого-нибудь амалекита и, несмотря на свое печальное положение, грозил корыстному Набалу; его же набеги были обширнее и делали известным его имя и его религию по всему Востоку. По определению церкви Андроник был отлучен от общения с верующими; впрочем, такое отлучение доказывает, что Андроник не отказывался никогда от христианства. Он успел спастись от всех тайных и явных преследований императора; но плен его наложницы поймал наконец его в сети. Правитель Трапезунда захватил Феодору, иерусалимская королева и ее двое детей были отправлены в Иерусалим, и с того времени странствующая жизнь Андроника сделалась мучительной для него. Он начал умолять о прощении и получил его: ему даже позволили прийти и броситься к ногам своего государя, который удовольствовался покорностью столь гордого князя. Пав ниц перед Мануилом, он оплакивал свой мятеж со слезами и рыданиями и объявил, что не встанет до тех пор, пока какой-нибудь верноподданный не возьмет его за цепь, надетую на его шее, и не притащит к ступеням трона; такое чрезвычайное выражение раскаяния вызвало всеобщее удивление и сочувствие; церковь и император простили ему его грехи и его преступления; но Мануил, продолжавший питать к нему недоверие, удалил его от двора и сослал в Эное, город Понта, окруженный богатыми виноградниками и лежащий на берегу Черного моря. Смерть Ману-ила и беспорядки по случаю несовершеннолетия его преемника открыли новое поприще для честолюбия Андроника. Император Алексей II (1180-1183 гг.), имевший от роду не то двенадцать, не то четырнадцать лет, не мог обнаружить ни силы, ни мудрости, ни опытности. Императрица Мария, мать его, отдала и себя, и управление своему любимцу по имени Комнину; а сестра молодого императора, называвшаяся также Марией и бывшая замужем за итальянцем, украшенным именем Кесарь, составила заговор и наконец произвела восстание против своей ненавистной мачехи. О провинциях забыли; столица волновалась, и порочность нескольких месяцев ниспровергла труд целого века спокойствия и порядка. Гражданская война возобновилась в стенах Константинополя; обе партии предались кровопролитию на площади дворца, и мятежники, загнанные в церковь св. Софии, выдерживали правильную осаду. Патриарх употребил все, чтобы уврачевать общественное бедствие; самые уважаемые патриоты требовали громко защитника и мстителя своих прав, и все восхваляли таланты и даже добродетели Андроника; в своем изгнании он показывал вид, что помнит те обязанности, которые налагала на него присяга: «Если безопасность и честь императорской фамилии угрожаются кем-нибудь, говорил он, то я употреблю в ее пользу все средства, какими могу располагать». Он позаботился о том, чтобы в своей переписке с патриархом и знатными поместить извлечение из псалмов Давида и послание св. Павла, и терпеливо выжидал, когда голос соотечественников призовет его на помощь отчизне. Когда он отправлялся