в свой монастырь: народ пришел в негодование, и если бы не уважение к его святости, то восстание было бы неизбежно. Между тем преславный герцог Фридрих, оставаясь в Галлии, где его задержала болезнь, питал тайное неудовольствие против государя, брата своего короля Конрада, за то, что он позволил принять крест его сыну Фридриху (Барбаросса), которого он сделал, как перворожденного и единственного сына от первого брака, вместе с малолетним сыном от второй жены, наследником всех своих земель. Аббат Клерво навестил его и, дав свое благословение, помянул его в своих молитвах. Но, не перенеся болезни, он умер несколько дней спустя и был погребен в монастыре св. Вальпургис, лежащем в пределах Эльзаса. В управлении же герцогством ему наследовал его сын Фридрих (Барбаросса). XL. О том, как многие из князей и бесчисленное множество народа приняло крест в Регенсбурге и как саксонцы дали обет идти на других язычников. После того король вступил в Баварию и там созвал сейм в феврале, ведя за собой, вместо аббата Клерво, аббата Адама Йоркского, человека благочестивого и достаточно ученого. Отслужив по обычаю торжественную обедню и призвав благодать Св. Духа, Адам взошел на амвон и прочел послание Папы и аббата Клерво; присоединив к этому краткое увещевание, он склонил почти всех присутствующих дать обет к предпри-нятию вышеупомянутого похода. Он не имел недостатка ни в убедительной речи человеческой мудрости, ни в вкрадчивых и тонких оборотах по всем правилам ораторского искусства, но все присутствующие были возбуждены уже молвой и по собственному побуждению принимали крест. В тот час крест был принят тремя епископами, а именно: Генрихом Регенсбургским, Отто Фрейзингенским (наш автор), Регин-бертом Падуанским и герцогом Норичес-ким (Швабским) Генрихом, братом короля, с бесчисленным множеством графов и других знатных именитых людей. Удивительно, но даже большое число воров и разбойников явилось туда же с обетом, так что всякий здравомыслящий человек не мог не признать в такой внезапной и необыкновенной их перемене действия перста Божьего и, признав то, не мог не остаться поражен