VII. В год от воплощения Господня 1095-й (по нашему счислению, где с января начинается новый год, это происходило уже в 1096 г.), четвертого индикта, в 43-й год королевства и 13-й империи Генриха IV, как короля, и третьего, как императора римлян и Августа, при Папе Урбане II прежде же звали его Одо (Odardus) в восьмой день марта, Вальтер (Walterus, откуда нов. франц. форма Gauthier) по прозванию Неимущий (Senzevehir, то есть Sans avoir), знаменитый рыцарь, сопровождаемый великим числом пеших франков из Галлии (Francigenae, то есть французов) и имея с собой всего восемь рыцарей, вступил, по убеждениям Петра Пустынника, в Венгрию и направил свой путь к Иерусалиму. Государь Каломан, христианнейший король венгров, узнав о его мужественных предприятиях и их цели, встретил его благосклонно и дал ему позволение пройти в мире по землям своего государства и право делать закупы. Так он и прошел, не встретив никакой вражды или неприятности, до самой Белегравы (Belegrava, ныне Белград), города болгар, миновав Малевиллу (Malevilla, ныне Землин), местечко, расположенное в пределах Венгрии. Там он на судах переехал весьма спокойно реку Мароэ (Maroe, ныне Морава); но 16 человек из его дружины, без ведома самого Вальтера, остались еще в Малевилле для закупки оружия, между тем как он сам находился на другой стороне реки. Несколько беспутных венгров, видя, что Вальтер и его армия удалились, отняли у них оружие, одежды, золото и серебро и, обобрав таким образом, отпустили нагишом. Приведенные в отчаяние и лишившись оружия и имущества, они ускорили шаги и явились в Белград, где Вальтер и его войско раскинули палатки вне стен для отдыха; там они рассказали в подробностях все испытанное ими бедствие. Вальтер перенес это известие, потому что не имел охоты возвращаться для мести. В ту же ночь, когда присоединились к нему его ограбленные спутники, он просил у князя болгар и у городского магистрата позволения купить у них для себя и для своего войска съестных припасов; но те, приняв их за бродяг и мо- гелем Тирский был свидетелем уже падения королевства Иерусалимского; это зрелище, высокое общественное положение автора, просветили его относительно причин несчастья франков; он смотрел и судил их историю в ее целости и потому рассказывал о первых подвигах франков под влиянием своей опытности. Напротив того, Альберт рисует события Первого крестового похода как человек, который не знает и не предвидит никакой превратности, отдавшись вполне впечатлениям восторга, доверия и радости. Потому его рассказ наивнее и даже оживленнее; в нем отразились идеи и воодушевление самих крестоносцев, сохранился весь их пыл. Нет никаких стремлений к обобщению, никакого следа ученых исследований и литературных сочетаний; автор разделяет вполне предрассудки, ненависть, невежество крестоносцев и стремится превознести их славу, их век и их веру. Это обстоятельство сообщает труду Альберта высокий интерес и особенную прелесть; но он богат историческими и географическими ошибками и не отличается литературными достоинствами. Зато рассказ живой и обстоятельный; описания походов, битв, приключений блестящи и поэтичны; автор живописует не всегда с талантом, но с чрезвычайной любовью к истине. Читая его, можно подумать, что слышишь беседу возвратившихся пилигримов, рассказывающих своим друзьям о том, что они видели, выстрадали, и сообщающих без всякого умысла своим слушателям те впечатления, которые они испытали и которые им приятно вызывать снова в самих себе» (Collect. des mémoires rel. à l'hist. de France, t. XX). «Иерусалимская хроника о священной войне» состоит из XII книг и охватывает собой время от начала проповеди Петра Пустынника, 1095 г., и до второго года правления третьего Иерусалимского короля Балдуина II Буржского, 1121 г. Издания: у Bongars. Gesta Dei, I, p. 184-381. Переводы: Guizot. Collect., t. XX и начало XXI (Par., 1824). Критика: v. Sybel. Gesch. des ersten Kreuzzuges, с. 72-107.