толю могут показаться непристойными. Надо, однако, помнить, что для Таллемана, для его эпохи, для его окружения подобное отсутствие стыдливости было связано с той реабилитацией плоти, которая являлась реакцией на аскетизм средневековья. «Таллеман не смакует непристойные анекдоты, — замечает Антуан Адан, — он простодушно пересказывает их. Разумеется, он при этом смеется, но так же, как смеялись его друзья Патрю, Фюртьер, Мокруа, Лафонтен, пересыпая свои беседы вольными выражеппямп. Никто из них не отличался скромностью, и любимцами их были мэтр Клемап и мэтр Франсуа (т. е. Клеман Маро и Франсуа Рабле, — T. X), которые тоже ею не отличались». Анекдоты, касающиеся интимной жизни, приводятся Таллеманом по ради любви к сплетням, а потому, что именно в этой сфере жизни больше чем где-либо проявляется, с его точки зрения, истинная сущность человека. Говоря о любовных шалостях Генриха IV, он с явной симпатией подчеркивает в нем раблезианское жизнелюбие, непосредственность, прямоту натуры, в то время как в перипетиях истории страсти кардинала Ришелье к королеве Анне в полной мере раскрывается его коварство и лицемерие. Истории, посвященные монархам, правителям Франции, идут вперемежку с историями об их приближенных и подданных, независимо от какой бы то ни было «табели о рангах». Тем самым Геприх IV, Людовик XIII низводятся до уровня обыкновенных людей с их достоинствами и недостатками, с их человеческими слабостями и причудами. «О Генрихе IV, Сюлли, Рпшслье, о тех, кто был до него, он собирал лишь крохи», " — писал Сент-Бёв с некоторым осуждением. Но «собирание крох» в какой-то мере носило у Таллемана программный характер. В предисловии к «Занимательным историям» он предупреждает, что не намерен касаться того, «что можно почерпнуть в опубликованных исторических сочинениях и мемуарах», а говорить будет «о хорошем п о плохом, не скрывая правды» (5). Таллеман, таким образом, как бы ставит своей целью дополнить официальную историографию своего времени такими материалами, которые «гласности не подлежат», и тем самым противопоставляет ей эту правду. 11 Sainte-Beuve. Op. ciL, p. 186. «Привычка видеть королей, сопровождаемых охраной, должностными лицами, барабанщиками и всем, что рождает у людей почтение и страх, приводит к тому, что когда подданные видят короля без этого окружения, они продолжают испытывать все то и*е почтение и страх, ибо уже не в состоянии отделить в своем сознании его личность от всего, что его обычно окружает». Эти слова Паскаля не могли быть известны Талле-ману, писавшему свои «Historiettes» почти за четверть века до выхода