благодаря милостивому обращению с ларошельцами. Кто-то шутя добавил «аркебузир»,3 и стали говорить: Людовик, «Справедливый аркебузир». Однажды, спустя уже много времени, Кожан, играя с Королем не то в мяч, не то в волан, крикнул ему: «Бейте, Государь!». Король промахнулся. «О!—воскликнул Кожан, — вот уж взаправду Людовик Справедливый». Король не рассердился. Он был немного жесток, как п большинство замкнутых и малодушных людей, ибо правитель наш доблестью не отличался, хотя и желал прослыть отважным. При осаде Монтобана4 он безучастно взирал на тех гугенотов, которых Бофор5 велел оставить в городе; большинство нз них были тяжело ранены п лежали во рвах замка Королевской резиденции (рвы эти были сухие, и раненых снесли туда, как в наиболее надежное место); Король так пи разу и не распорядился напоить их. Несчастных пожирали мухи. Долгое время он развлекался тем, что передразнивал гримасы умирающих. Узнав, что граф де Ларош- Гийон * находится при смерти, Король послал к нему дворянина, дабы справиться, как оп себя чувствует. «Скажите Королю, — ответил граф, — что он сможет поразвлечься довольно скоро. Ждать вам почти не придется: я вот-вот начну своп гримасы. Не раз помогал я ему передразнивать других, нынче настает мой черед». Когда Сен-Мар был осужден, Король сказал: «Хотел бы я посмотреть, как он гримасничает сейчас на эшафоте». * Это был человек, который умел забавно говорить, g Жедеон Таллеман де Рео Иной раз он довольно разумно рассуждал в Совете и даже, казалось, одерживал верх над Кардиналом. Быть может, тот незаметно для него нарочно доставлял ему это маленькое удовольствие. Короля погубило безделье. Некоторое время у власти стоял Ппзьё, затем Ла-Вьевпль, Суперинтендант Финансов, который стал чем-то вроде министра еще до того, как наступило всемогущество Ришелье, и чуть было не взбесил решительно всех. Ему нравилось выводить из терпения дам, которые приходили к нему на прием. Когда у него просили денег, он протягивал руки вперед, словно для плавания, приговаривая: «Плыву, плыву, дна-то уже под ногами нет». Скапен6 пришел к нему однажды, не помню уж с какою просьбой; стоило ему появиться, как Ла-Вьевпль начинает паясничать. Скапен смотрит на него и наконец говорит: «Вы, сударь, все моим ремеслом занимаетесь, займитесь-ка теперь своим». Король, заставив Ла-Вьевиля поесть моченого сена, дабы уподобить его лошади, назавтра вверяет ему Суперинтендантство финансов. Кто из них, по-вашему, больше заслужил есть сено? Когда, наконец, маршал Орпапо добровольно сел в Бастилию, дабы оправдаться в том, в чем, по его словам, он обвинялся, пошел слух, что причиной тому — Ла-Вьеввль. Слуги Месье7 вывели из себя своего хозяина, который ругался до тех пор, пока Ла-Вьевиль не был уволен в отставку; случилось это в Сеп- Жермене; п