лепое письмо покойного Короля, вот оно: «Честный и благородный Сен-Прей, живите взятками, ощипываете курицу тишком; поступайте, как поступают такие-то и такие-то, делайте то, что делают многие другие в своих провинциях; все для вас, в вашей области вы полный хозяин; рубите, режьте — вам все дозволено!». Людовик Тринадцатый Людовика Тринадцатого женплп еще мальчиком Он пожелал послать кого-нибудь, кто мог бы доложить ему, как сложена Испанская инфанта. Он избрал для этого отца своего кучера, словно дело шло об осмотре лошадей. Проявлять свои любовные чувства Король начал прежде всего к своему кучеру Ссвт-Амуру. Потом он почувствовал склонность к Арапу, псарю. Великий приор Вандомский, командор де Сувре и Монпуйан-Ла- Форс, человек умный и мужественный, но некрасивый и рыжеватый (он погиб впоследствии, во время войны с гугенотами), были удалены один за другим Королевою-матерью. Наконец появился г-н де Люпп.... Кожан Ботрю, капитан стражи Королевских дверей, никогда, собственно говоря, не ходил в фаворитах; но Король к нему благоволил до того, как кардинал де Ришелье стал первым министром (Ботрю сильно выиграл). О других мы будем говорить по мере того, как они станут появляться в нашем рассказе. Покойный Королы был неглуп; но, как я уже однажды сказал, ум его имел склонность к злословию; говорил он с трудом,* п поскольку в придачу он отличался робостью, то и держался, как правило, нерешительно. Он был хорошо сложен, довольно сносно танцевал в балетах, но почти всегда изображал смешных персонажей. Он прочно сидел в седле, мог при случае легко снести усталость п умел выстроить армию в боевой порядок. Г-п д'Лламбон сильно заикался. Король, увидевший его в первый раз, обратился к нему, заикаясь, с какпм^о вопросом. Тот, как вы можете себе представить, ответил ему таким же образом. Это неприятно поразило Короля, словно этот человек желал посмеяться над вин. Подумайте только, как это все выглядело правдоподобно! И ежели бы Короля не уверили, что этот дворянин — заика, Король, быть может, обошелся бы с ним дурно. * Впоследствии Пон-де-Курле женился на дочери этой женщины. Это мать герцога Ришелье, ныне г-жя дОруа. Гемадеку отрубили голову: он взбунтовался глупейшим образом. Кардинал де Ришелье, который опасался, как бы Короля не прозвали Людовиком-Заикой, пришел в восторг, когда подвернулся случай назвать его Людовиком Справедливым. Произошло это, когда г-жа Гема- дек, жена Фужерского губернатора,2 с плачем п причитанием бросилась к ногам Короля; это его ничуть не тронуло, при всем том, что она была очень красивой.** В Ларошели это прозвище закрепилось за Королем