садило в тюрьму. Когда приступили к допросу и спросило у него: «Обещаете ли вы говороть правду?» — «От сего воздержусь, — ответил оп. — Я ведь страдаю-то потону, что правду говорил». Оп высказывал весьма пагубные суждения и, среди прочих глупостей, говаривал, что де для восстановления Франции надобно лишь миндальное молоко: в ту пору как раз разбиралось дело о штрафах.7 Он опубликовал книгу, содержащую его пресловутые суждения, на титульном листе коей был изображен сам в виде ангела8 с крыльями и бородою, а в помещенных ниже стихах говорилось, что от человека у него и осталась только борода. Г-н д'Энкарвпль, генеральный ревизор финансового ведомства, вовсе пе был вором, как то утверждает Сюлли; он был честным и почтенным человеком. Ссора Сюлли с г-жой де Бофор в ту пору, когда она должна была стать королевой, плохо согласуется с его рассказом о поездке в Клермон, где он, по приказу этой дамы, якобы бьет палкой кучера. Она бы его быстро прогнала... Вот что произошло, когда г-жа де Бофор заболела. Опа спешно послала к Королю дворянина Пюиперу, дабы сообщить о своем недомогании в умолить его позволить ей сесть в лодку и отправиться к нему в Фонтенбло. Она надеялась, что это заставит Короля тотчас же приехать к ней и, пока она еще жива, обвенчаться с нею ради детей. В самом деле, как только Пюиперу прибыл, Король приказал ему тронуться в обратный путь, дабы тот приготовил для него паром в Тюнль, ри, на котором он хотел незаметно переправиться; а сам немедля вскочил на коня и помчался так быстро, что нагнал Пюиперу посыпал его жестокими упреками. Подле Жювнзи Король повстречал канцлера де Белльевра, который сообщил ему о смерти Герцогннв, Невзорая на это, он поскакал бы в Париж, дабы увидеть ее хотя бы бездыханной, ежели бы Канцлер пе внушил ему, что сие недостойно Короля. Он сдался на эти доводы и возвратился в Фонтенбло. * Король не желал, чтобы обзаводились каретами. Маркиз де Кевр и маркиз де Рамбуйе были первыми молодыми людьми, коп приобрели их, последний — по причине плохого зрения; первый сослался на какую-то иную причину. Встречая Короля, они прятались. Бассомпьѳр говорил, что, когда шел дождь, они заезжали за знакомыми дамами, дабы наносить визиты вместе с ними. Арно Лепете был первым холостяком в городе, у коѳго появилась карета, ибо женатые люди обзавелись ими прежде вето. Покойный Король не одобрял, что Фонтенѳ-Марей завел себе карету; ему доложили, что тот собирается жениться. Наконец кареты стали чем-то вполне обычным. Но что такое лошади-иноходцы, никто не знал; иноходец был только у Короля. Даже во времена Генриха IV дело обстояло именно так; за Королем трусили рысцой. Г-п де Сюлли говорит в одном месте, что Король сел в его карету; у него ее ne было, хотя оп уже стал Суперинтендантом финансов. В Лувр он ездил верхом и получил карету, только когда стал Генерал- инспектором артиллерии.*