для той исторической роли, которую суждено было сыграть алхимии в 4KZ£*££ \?2ZZ£5£Z£r души° там же с"153)' Отлетевшие символические химеры оставили, однако, на дне алхимического горна все необходимое для новой химии и наукоѵчення в духе Френсиса Бэкона. Несколько еще алхимиков, по уже и химиков. Это последний мостик к химии Бойля-Лавуазье. Андрей Либавий (XVI—XVII в.). «Алхимия*— главное его сочинение (Libavius 1597.) Первый раздел этой книги содержит описание химиче- имосвязанных частей. Либавий — экспериментатор. Он впервые получил хлорное олово действием олова на сулему — «дымящийся спирт Либавия» (spiritus fumans Libavii), купоросное масло («купоросный спирт)» — прокаливанием квас цѵе ку порЪса и серного масла/сжиганием серь!и селитры. у^Тал™^ ные идеи, державшие в порабощении значительную часть образованного человечества, эти учения, пожалуй, имеют большее значение для истории культуры, нежели для истории химии* (1899, с. 49). 3. Цейтлин как бы продолжает: «Эти сумасбродные преувеличения уже весьма далеки от сравнительно скромных эллинистических и арабских опытов над изменением цвета и веса металлов. Но как раз эта фантастическая темнота, эта сила чудодейства соответствует духу средневековья» (1931, Если только оставить в стороне эмоциональную оценку Мейера, можно сказать, что такая характеристика алхимии позднего средневековья скорей подошла бы к фарсовой, действительно реликтовой алхимии XVIII века. Верно, что история алхимии—часть истории культуры. Но н часть истории науки, истории химии. Этою ется верным, хотя арабские химики здесь не причем.