них компетентен лишь сам бог. Опытная наука прорефлексировапа в предметном уме Оксфордца, для которого вещь выступает как конструктивный материал, а мироздание —как священный текст. Именно на этом пути «нарабатывается» наблюдаемая эмпирия — опять-таки для Но только алхимик интуитивно-дилетантским образом в пародирующем раже преодолевает столь полярные несходства двуипостасного метода рефлексирующего ума средневекового человека, бьющегося над познанием сущего. Алхимик — и садовник-практик, и элоквент-схоласт одно- раз цело» космогонии (конечно же, под видом христианского образ сГитИ"амир""меер сказ™ ^Г/В/зГ/™а двеищии сенн£ 7mùù 7ЛВСШ Отмой прокали раю"ш ZTZP'U» ЭТОиесть тот са" рул соль «принципиальные» ртуть, се^ ства (или его видимых эквивалентов). Понятно, что алхимик лишь кажущимся образом одолевает коллизию Фома и Альберт- СасЮенин. Потребно длительное, трансфер Ясно, что эти изменения — лишь следствие коренных социальных преобразований в сфере производства, в культуре в целом. Меня же интересует историологическое движение предмета, способное выявить существенные механизмы исторических социокультурных изменений. В связи с этим обращу Ваше внимание и на иной исторический итог —на этот раз не в природознании, а в человекознании: modus operandi и modus cogitandi слились в ренессансный modus vivendi истового средневекового послушника. Но это уже совсем другая история.