РАССКАЗЫВАЮТ: как-то раз во дворике Парижского университета и «ангелического доктора» Фомы Аквинского и «универсального доктора» Альберта Великого вышел спор о том, есть ли у крота глаза. Вот уже несколько часов длится этот словесный турнир — и все безрезультатно. Каждый стоит на своем истово и непоколебимо. Но тут случись садовник, нечаянно подслушавший этот ученый диспут, и возьми да и предложи свои услуги. «Итите, — говорит садовник А я Вам сей же миг принесу "z^o7Pz: oH7Ze^ =£ÏÏO нкарорг°ат \TZ т;^с°я ВашспорТинив коелТеличш -в^ликнигив один голос спорщики-Нив коемсиучае. ТикогдаШы ведь спорилТе принципеТесть лиТприн- ЭтТтиТнТ^ адѵщае BSPHBIIIL хотя и обретшее э™ самую ^сл овесную» — вещественность. Иначе говоря, созерцательный опыт оксфордцев-фрапцисканцев, с одной стороны, и рассудочная бесплотная схоластика доминиканцев, — с другой. Но созерцательный опыт оксфордцев н противостоящая ему схоластика (вместе) находятся в странном противостоянии к герметической (алхимической) традиции, карикатурно преодолевающей этот разлад. Шестая часть «Большего сочинения» Роджера Бэкона (АМФ, 1, с. 862 — «77) посвящена обоснованию опытной науки как истинной добытчицы знания тождественного пониманию, ибо «силлогистическое показатель Гож=ГГ Снования и причины болеТмидрыТем^ идет о тех ^ ТжГговорюздес^^^ (J'lull CL ЗЫСИ&Т Ы OCriOoCLblLlG, tt П^ЮЫНЫ-Н-Ц^ (С. о / о I. Но только созерцательный опыт здесь бессилен. Одолевая эту трудность, Бэкон говорит о двояком опыте. Первый из них — низшего рода. Он приобретается с помощью внешних чувств. Именно он удостоверяет нас относительно телесных вещей, удовлетворяя жаждущий познания дух и Пересказывая эту притчу, не могу сослаться на источник. Может быть, этого спора вовсе и не было. Может быть, это легенда. Пусть. Но ведь легенда, по Саллюстию, это то, чего никогда не было, но зато всегда есть (Sallustii, 1881, с. 33). Достоверность универсального вымысла — ложность единичного факта.