;s~.,™n:™-'«"î, r;, s?;;:*г,™ Теперь снова войдем в атомистический (иди антиатомистический?) =ГчУдоТ^^ ментной атомистики. Опять-таки: образотворчество в условиях ХГпТГхайдГр^^ лей, а всегда оставался последователем Аристотеля, поскольку был скован христианской догмой о подлинном обладании истины в вере, в достоверности писания и учения церкви... Познанием здесь было не исследование, а правильное понимание определяющих высказываний и истолковывающих их авторитетов. Обсуждение высказываний и ученых мнений различных авторитетов получает преимущество в способе познания средневековья... Если теперь Р. Бэкон требует эксперимента — а он требует его-то он подразумевает под ним не научный эксперимент как исследование, а хочет вместо argnmentum ex verboargumentum ex re, вместо обсуждения ученых мнений наблюдения самих вещей — аристотелевской в^ефиа» (Heidegger, 1963, с. 75). Все здесь сказанное было бы именно так, если бы алхимическое «непослушание» Бэкона не изобрело вдруг «антиатомистический атомизм», допытываясь у природы ответа по-прежнему средневековым способом, комментируя ее, но не преобразуя. Начальный же импульс-алхимический космос, являющийся карикатурой на космос правоверного христианина. Итак, подлинный диалог алхимии с химией не состоялся. Это был скорее монолог алхимии, понятой как химия. Нужно возобновить диалог алхимика-христианина с неалхимиком- христианином (даже если ими будет одно лицо). Возобновим же этот диалог, вернувшись в замкнутый мир средневекового природознания. Может быть, после этого средневековый алхимик и химик нового времени сделаются сговорчивей? 39 Фигура Р. Бэкона наиболее методически и методологически подходяще, ибо в одном истЦоернЖчИескТи Sî^^^WS — SS^"" "