ром роде архетип. Она представляет собой тело и заключает все его достоинства в чрезвычайной степени. Совершенное тело не может не быть живым, ибо жизнь — совершенное состояние эволюционирующего к жизни объекта. Вместе с тем оно — идеальное живое и в силу этого частям, частицам, элементарному (не элементному!) началу, путь к «химическому» составу. Огонь -действенное средство расшатывания вещественной целостности. Это и физическое {обжиг, растрескивание, освобождение от примесей, уносимых с дымами), и метафизическое средство (очищение священным огнем, искупление J геенне огненной). Огонь разлагает! но и соединяет. Раймонд Луллий говорит: многие из алхимиков заблуждаются, потому Опииозицию^ Василий Валентин, например, решает почти в современном химическом смысле, рассматривая ее как переход от инертного состояния материи к деятельному ее состоянию: от бездушного элемента- частицы к одушевленному веществу (ВСС, 2, с. 413-420; 421, 422). Таким образом, разрушение вещества и воскрешение вещества суть две грани алхимического мышления. Но именно первый поворот алхимической мысли (неотрывный, конечно, от второго) «предвидит» химию как науку о составе вещества, опре- ? Ним южет В0ЙСТВа В0Т П0Ч6МУ ПР6ДЛ0ЖУ всшеМУ Вниманию "зГ^ в™еВСо^ етГ£ ГчРЛНИсинГимов: идей кратности и постоянства состава в химическом индивиде; идей, соотносимых сейчас с именами Дальтона и Пруста (XVIII—XIX в.). Обе эти догадки — результат алхимических штудий Бэкона. Можно было бы сообразуясь с конечной целью алхимических исканий -поиском философского камня, счесть это предположение о столь фантастическом сходстве Бэкона, с одной стороны, и Пруста и Дальтона-с другой (в их отношении к природе химической индивидуальности) за игру ума. Если к тому же припомнить, что алхимия — одна из оккультных