и Николай Фланель, а другой конец его, затерявшись на Востоке и освещенный семисвечником, достигал Соломона, Пифагора и Зороастра» (с. 134). Квазимодо-призрак, набросок человека, слияние действительности с вымыслом, света с тьмой (с. 187). Чудовищно алхимическое смешение. В результате — посмертное ослепительное сияние горних отсветов. В случае Клода Фролло — тоже ослепительная, но тьма. Взлет величайшей материальной греховности, с одной стороны, взлет величайшей духовной чистоты — с другой. Инициатор тот же: плясунья Эсмеральда-смарагд-изумруд. И все это-ценой низведения материи, петлевания, угасания ее, освобождения скрытых в ней как темных, эти превращения не есть алхимические. Алхимический миф стал новоМифотворческое прочтение этого мифа писателем-мифотворцем Виктором Гюго. Миф о мифе, а потому совсем иной миф Томас Манн, «Волшебная гора» (1912-1924 гг.). Этот роман представляет собой самое, пожалуй, значительное переосмысление алхимического мифа; созвучное юнговской «архетипической» интерпретации алхимии. Напомню сначала внешние алхимические приметы романа. Дается этих прафеномепов алхимии Манн осуществляет в свете «Физики и мистики» Псевдо-Демокрита (VI в.), с коего, по мнению писателя, и нача воздействия, ценой смерти-гробница, тление, очищение — преодоле-ность: маски и тени. Оборотничество, замешанное на таинстве просу » Данное здесь толкование на алхимический лад романа Гюго -лишь одно из возможных; и, конечно же, не исчерпывает иных смыслов этого произведения.