пытно чем здраво, и глубже рассмотрит работы алхимиков и магов, то он пожалуй, придет в сомнение, чего эти работы более достойны — смеха или слез. Алхимик вечно питает надежду, и когда дело не удается, он это относит к своим собственным ошибкам. Он обвиняет себя, что недостаточно понял слова науки или писателей, и поэтому до бесконечно- египоетор.ет опыт. Когоа ж. е течение срои* спитое I е, учойно приходит к чему-либо новому по внешности или заслуживающему внимания ниюцитт^^ Hoïrci™ пкГа место ™ (КЛЮЧ лиилГп^ те^мельтХ НстаКновясьСТв ^ьлешоТи инокультурный текст22 " " Но как же алхимический миф оказался ассимилированным новой литературой, ставши фактом новоевропейского художественного сознания? ШЕКСПИР (XVI в.), «Жизнь Лимона Афинского». Но прежде обратимся к Марксу, чутко прочитавшему эту шекспировскую драму, включив Гнсфор^ несколько мест о золоте: 22 Как раз в эти времена особенно весомым в общественной жизни становится тайное сообщество росенкрейцеров, ставящих и алхимические задачи и притязающих на всесилие природознания во имя всечеловеческого блага — преждевременная пародия на новую науку, которая, верно, еще не возникла. Основное призвание сообщества -усовершенствовать все сущее. росенкрейцеры — достойные обладатели и справедливые распределители всех благ мира. Их зрение всепроникающе. Им внятно тайное камни. Исцеление всех болезней тоже в их силах. Знание, которыми обладают по- несметном количестве. Эта почти новонаучная декларация зиждется на антикатолических, протестантских принципах. Она — детище Реформации. Эти хвастливые притязания адептов Креста и Розы взяты у Габриэля Нодэ из «Наставлений Франции о том, что истинно в истории росенкрейцеровского братства» (Node, 1623) и пересказаны в трактате А. В. Амфитеатрова «Розенкрейцеры» (1896, с. 4—6).