Таков и алхимик: ставящий опыты тееоетик и теоретизирующий ремес- времени, сколько явление культуры в предельно широком смысле этого термина. Внешне эклектическое, но и — в порядке предположения — про- алхимическое источниковедение. Открываются новые методологические возможности изучать алхимический текст в контексте всей средневековой культуры — сопредельных кѵльтур; выходить в многообразные сферы средневековья через обозначенные здесь компоненты алхп- Разумеется, синкретизм алхимии (будем считать, что так оно и есть) вовсе не исключение. Вся средневековая культура в принципе синкретична, как, впрочем, синкретичен и любой фрагмент этой культуры, отмеченной врожденной составностью, уловимой in statu nas- Составиость как принцип. И тогда «химическое» звено в алхимическом тексте -именно звено, а не пружина. Но только установить сиикрети- каков механизм этого сочленения. В ЧЕМ ЖЕ СОСТОИТ задача нашего исследования? Во-первых, воспроизвести, представить перед нашим умственным взором средневековую алхимию как целостный культурный феномен, не забыв при этом, что феномен этот угловат, странен, противоречив. Именно воспроизвести: вместе с читателем, с ним и у него на глазах, виести алхимию в мир читательских представлений, уповая скорее на синтез, нежели на анализ. Во-вторых, воспроизвести в алхимии (коль скоро окажется, что она— капля средневековой жизни, ее лучевой фокус) все мышление, всю культуру европейских средних веков. Но даже и здесь —до начала — отразить се всю, но опять-таки странно, угловато. Но всю целиком и, ко- 14 «... Предшествовавший мир, народы, которые господствовали раньше, обладали уже готовым собственным языком, искусствами, науками, а на этой чуждой им почве поселились новые народы, которые, таким образом, начали свою историю надломленными внутри себя... основным элементом средневековой жизни является эта раздвоенность, эта удвоенное™ (Гегель, 1935, XI, 3, с. 114). 2 В. л. Рабинович у 33 (