|
|
|
|
|
|
|
|
использует технологию Google и индексирует только интернет-
библиотеки с книгами в свободном доступе |
|
|
|
|
|
|
|
|
Предыдущая | все страницы
|
Следующая |
|
|
С.В. Перевезенцев
Антология философии Средних
веков и эпохи Возрождения
стр. 48
высшее мира? Как представить себе превышающее и превышаемое, если нет предела, который бы
разделял и разграничивал то и другое? Или обязательно должна быть среда, которой бы
ограничивался мир и то, что выше мира? А это что же иное, как не место, которого мы избегали? Не
говорю еще о том, что Божество необходимо будет ограничено, если Оно по-стигнется мыслью. Ибо и
понятие есть вид ограничения.
Для чего же я рассуждал об этом, может быть, излишнее, нежели сколько нужно слышать
народу, и держась ныне утвердившегося образа речи, в котором отринуто благородное и простое, а
введено запутанное и загадочное, чтобы дерево можно было узнать по плодам, то есть по темноте
выражений — ту тьму, которая внушает подобные учения? Не с намерением подать о себе мысль,
будто бы говорю необычайное и преизобилен мудростью, связуя узлы и изъясняя сокровенное, что
составляло великое чудо в Данииле (Дан. 5, 12), но желая объяснить то самое, что сказать
предполагалось словом моим в самом начале. Что же именно? То, что Божество непостижимо для
человеческой мысли, и мы не можем представить Его во всей полноте.
И Оно пребывает непостижимым не по зависти. Ибо зависть далека от Божия естества,
бесстрастного, единого благого и господстве иного, особенно зависть к твари, которая для Бога
драгоценнее других, потому что для Слова что предпочтительнее словесных тварей? Притом и само
сотворение наше есть верх благости. А также причина этому не собственная честь и слава Того, Кто
исполнен (Ис. 1, 11), как будто бы непостижимость может придать Ему досточ-тимости и величия.
Ибо пролагать себе путь к первенству тем, чтобы препятствовать другим до него достигнуть,
свойственно одному софисту, чуждо же не только Богу, но и человеку сколько-нибудь
благонравному. Но ежели есть на это другие причины, то, может быть, знают их наиболее
приближенные к Богу, презирающие и углубляющиеся умом в неисследимые судьбы Его, если только
найдутся люди, до такой степени преуспевшие в добродетели и, по сказанному, входящие в
исследование бездны (Иов. 38, 16). Сколько же можем постигать мы, которые не удобосозерцае-мое
измеряют малыми мерами, это нужно, может быть, для того, чтоб удобство приобретения не делало
удобной и потерю приобретенного. Ибо обыкновенно, как с трудом приобретенное всего скорее
презираем, по самой возможности приобрести снова. А потому имеющие ум почитают благодеянием
саму трудность получить благодеяние. Может быть, нужно это и для того, чтобы не потерпеть нам
одной участи с падшим ангелом, чтобы, прияв в себя всецелый свет, не ожесточить выи перед
Господом Вседержителем (Иов. 15, 25) и не пасть от превозношения самым жалким падением. А
может быть, нужно и для того, чтобы здесь очистившимся и терпеливо ожидавшим исполнения
желаемого и там оставалось нечто в награду за трудолюбие и светлую жизнь. Поэтому-то между нами
и Богом стоит эта телесная мгла, как издревле облако между египтянами и евреями. Ибо этою значит,
может быть, мрак сделал покровом своим (Пс. 17, 19), то есть нашу дебелость, через которую
прозревают немногие и немного.
Но кто озабочен этим, то пусть и любомудрствует, пусть и восходит на верх размышления. А
нам, узникам земным, как говорит божественный Иеремия (Пл. Иер. 3, 34), нам, покрытым этой
грубой плотью, известно то, что как невозможно обогнать свою тень, сколько бы ни спешил, потому
что она настолько же подается вверх, насколько бывает захвачена, или как зрение не может
сблизиться с видимыми предметами без посредства света и воздуха, или как породы плавающих в
воде не могут жить вне воды, так и находящемуся в теле нет никакой возможности быть в общении с
умосозерцаемым без посредства чего-либо телесного. Ибо всегда привзойдет что-нибудь наше,
сколько бы ни усиливался ум прилепиться к сродному и невидимому, как можно более отрешаясь от
видимого и уединяясь сам в себя. И это увидим из следующего. Дух, огонь, свет, любовь, мудрость,
ум, слово и подобное этому — не наименования ли первого естества? И что ж? представляешь ли ты
себе или дух без движения и разлияния, или огонь не в веществе, без движения вверх, без
свойственного ему цвета и очертания, или свет не в смешении с воздухом, отдельно от того, что его
как бы рождает, то есть что светит? А каким представляешь ум? не пребывающим ли в чем-то
другом? И мысли, покоящиеся или обнаруживающиеся, по твоему мнению, не движение ли?
Представляешь ли какое слово, кроме безмолвствующего в нас или изливаемого (помедлю говорить,
исчезающего)? Да и мудрость, в твоем понятии, что кроме навыка рассуждать о предметах
Божественных или человеческих? А также правда и любовь — не похвальные ли расположения,
которые противоборствуют — одно неправде, а другое ненависти, и как сами бывают напряженнее и
слабее, возникают и прекращаются, так подобными и нас делают и изменяют, производя в нас то же,
что краски в телах? Или надобно рассматривать Божество, сколько возможно, Само в Себе,
|
|
|
Предыдущая |
Начало |
Следующая |
|
|
|