таинственной природы, определяет орбиты планет и рассчитывает движение звезд —я с презрением отвергаю (respuo) все этоПифагор выделяет на сфере земли параллели я не испытываю к этому никакого почтения (parvipendo).... Евклид бьется над запутанными задачами о своих геометрических фигурах — я также отвергаю (aequedeclino) его. Что же до всяческих риторов сих силлогизмами и софистическими закавыками, то я считаю их недостойными касаться этой темы». Эти строчки из книги «Господь с вами» («Dominus vobiscum») показывают нам святого, средневековую натуру которого невозможно отрицать, но святостькоторого противоположна святости не менеесредневекового по своему характеру Альберта Великого. Библиотека, краткий каталогкоторой мы находим в его сочинении «Обордене отшельников» («De ordineeremitarum»), содержала Ветхий и НовыйЗаветы, мартиролог, гомилии и аллегорические комментарии к Священному ПисаниюГригория Великого, Амвросия, Августина, Иеронима, Проспера Аквитанского, Беды, Ремигия Оксеррского, Амалария, Эмона Ок-серрского и Пасхазия Ратберта. Этих книгмонаху хватит для того, чтобы спасти нетолько свою душу, но и души других. Еслибы философия была необходима для спасения людей, пишет Дамиани в книге «О святой простоте» («De sancta simplicitate»), тоБог послал бы для их обращения философов;однако Он послал рыбаков и иных простыхлюдей. Чтобы умертвить тысячу филистимлян, Самсону понадобилась лишь ослика челюсть: эта челюсть — символ смирения, которого хочет Бог от исповедующих ЕгоУчение. Вот каким путем — а не наукой —Достигают обращения. Откуда же происходит философия? Это — изобретение дьявола, она испорчена, начиная с грамматики. Мы наблюдаем, что некоторые монахи предпочитают правила Донага правилам св. Бенедикта*, и однако, кто же был первым преподавателем грамматики, если не бес? «Будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3:5). Так вот, брат. Хочешь учиться грамматике? Научись склонять слово Deus (Бог) во множественном числе!» Инвективы против словесности вынудили Петра Дамиани прибегнуть к риторике, горячность которой нередко чрезмерна, а за свое презрение к науке он заплатил самым наивным легковерием. Как народные проповедники, он часто принимает на веру самые невероятные истории, лишь бы они привели противника в замешательство и позволили сразить его в споре. Не следует считать его глупцом. Петр Дамиани умел пользоваться философией против нее самой и не без изящества сделал это в трактате «О Божественном всемогуществе» («De divina omnipotentia»)* *. Христианин должен относиться к философии так, как Моисеев закон предписывал еврею относиться к пленнице, которую тот желает взять в жены (Втор. 21:10—13), — классическая тема, которую Петр Дамиани резюмирует следующим образом: «поп debet jus magisterii sibimet arroganter arripere, sed velut ancilla dominae quodam famulatus obsequio subservire»***. В средние века эта формула считалась универсальной, однако ее применение имело множество нюансов. Отправным пунктом трактата «О божественном всемогуществе» является застольная беседа, в ходе которой некто цитирует слова св. Иеронима: «Бог может совершить все что угодно, но только не сделать случившееся не случившимся»****. Петр Дамиани выступает против Иеронима и доказывает, что воля Бога — единственная причина всего существующего. Когда ему возражают, что Бог может разрушить Рим, но не может сделать так, чтобы Рим никогда прежде не существовал, он отвечает, что если это верно по отношению к прошлому, то верно также и по отношению к настоящему и будущему, ибо если невозможно, чтобы то, что