Жак Ивер: «Новые забавы и веселые разговоры» одеждами, и слезами) глубокую сердечную скорбь. Так соединились в смерти те, кого в жизни прочно связала верная любовь. Поныне еще можно видеть на могиле их статуи, столь искусно изваянные из гранита, что если бы они двигались, их можно было бы счесть живыми. В самом деле, когда глядишь на эти печальные лица, думаешь, что лишь скорбь и тоска, сжимающая сердца влюбленных, мешает им говорить и сетовать на свою судьбу. Рыцарь опирается на правое колено, а под мышкой у него — обнаженная шпага, которая вытесана из крапчатой яшмы и оттого кажется окровавленной; он подносит принцессе яблоко из этого же камня (как если бы Адам искушал Еву). За ними, с пронзенным плечом, Адилон (чье тело было увезено в его родной край): он льет на яблоко яд. Подле влюбленных черная колонна, на ней стоит Купидон, поправший одной ногой голову Фортуны, а другой — голову смерти; он увенчан короной с надписью «Победа побежденных», а в руках держит плиту из чистого золота, на которой можно прочитать: C o r f u e r a t б и п и u n u m , m e n s u n a , v i a t o r , Q u o r u m n u n c u n i t s c o n t e g i t o s s a [ a p i s . Что на нашем языке означает: ( Е д и н ы д у х о м э т и д в о е б ы л и , Ж п о д о д н о й п л и т о й о н и п о ч и л и . Так начертано по-латыни, ибо латынь — преложительница всех наречий; внизу же к чести нашего французского языка сделана следующая надпись: J U w o f C o , н е с ч а с т н ы й д а р ! ( Р о з о в о ю к р а с о т о ю Ю р е в л е т ы ъ а щ л о п а и м а р , О б р а т и в ш и й в п е п е л Л Х р о ю . J L т е п е р ь с в о й з л о й о б м а н П о г у б и л ч е т у в л ю б л е н н ы х , О б р а щ е н и е д в у у ^ с т р а н , Т о р н о й ц е п ь ю р а з д е л е н н ы е Что думаете вы, досточтимые дамы и господа, об этой печальной и горестной истории? Мыслима ли более глубокая, более искренняя любовь? И со всем тем — могли ли влюбленные ожидать худшего воздаяния за свое чувство, притом совершенно незаслуженного, без всякой вины кого-либо из них? Этим и подтверждается мое мнение, согласно которому все несчастья происходят от превратностей судьбы. Таков закон дел человеческих: счастье и несчастье чередуются столь же неизбежно, как после дождя бывает солнце, а после солнца дождь; поэтому следует помнить, что колесо не перестает вращаться, и, возносясь наверх, ждать падения вниз. Некоторые философы полагают даже, что больные счастливее здоровых: те ожидают выздоровления, а эти — болезни. Оттого-то благоразумный царь Египта расторг союз и договор с Поликратом,501 царем Самоса, который был так удачлив, что ни одно из его предприятий не доставляло ему и малого огорчения: вспомнить хотя бы поимку рыбы, в чьем брюхе был найден бесценный перстень, нарочно брошенный в море этим баловнем судьбы, желавшим ощутить досаду и печаль. Египтянин же отверг его дружбу только потому, что знал: столь великое счастье не может не смениться столь же великой бедой. Так и случилось: спустя малое время счастливец лишился своего царства и позорно кончил жизнь на виселице. Приходят мне на память и слова Терамена,502 сказанные после того, как среди пира, где он был вместе с двадцатью девятью другими царями, дом рухнул и все, кроме него, погибли. Видя свою необычайную удачу, он вскричал: «О Юпитер, для какого несчастья ты Поликрат — легендарный царь (точнее, тиран) Самоса, живший в VI в. до н. э. Терамен — афинский государственный деятель, способствовавший установлению тирании (V в. до н. э.).