жизнь в интригах, в стремлении достичь высших постов в административном аппарате, занятая только собственным благополучием и готовая оклеветать любого действительного или предполагаемого соперника. Исполнены горечи и безнадежности слова Касии, обращенные к себе самой и связанные с ее собственной судьбой: Когда невежда умствует — о боже мой, Куда глядеть? Куда бежать? Как вынести? Так дай же мне, о боже правый, бедствовать С мужами просвещенными и мудрыми; Все лучше, чем довольство посреди глупцов! Доверься в дружбе другу дружелюбном;/, Но берегись невежду выбирать в друзья1. Самостоятельность далекой от религиозной ортодоксии позиции Касии резко отличалась от традиционной проповеди смирения и покорности православных пастырей при обращении к женщинам. Касия нетерпима к порокам. Внешне следуя этико-религиозной концепции Иоанна Дамаскина, Касия шла дальше него в защите свободы выбора человека между добром и злом. Остроумно и не без лукавства полемизировала она со взглядами святош на женскую привлекательность: Хоть женщина красивая, — конечно зло, Но все же в красоте немало радости; Но если и пригожесть у нее отнять, —2 Двойное зло: и радоваться не на что!2 Далеким от требования ортодоксальной христианской морали было ее звучавшее афоризмом гномическое одностишие: Любить должны мы всех, но верить — избранным3. Ее стихи свидетельствовали о том, что живая мысль не погребена под догматизированной религиозно- этической системой православия. Исполненные глубокого сознания собственного, личного достоинства стихи Касии были редким исключением из сложившейся традиции. Памятники византийской литературы IV-IX веков. С. 319. Там же. С. 319. Там же. С. 319.