синем море, За кормою волны колыхать? Ты же, стрелы вражеские сея, Только смертью веешь с высоты. Ах, зачем, зачем мое веселье В ковылях навек развеял ты?» На заре в Путивле причитая, Как кукушка раннею весной, Ярославна кличет молодая, На стене рыдая городской: «Днепр мой славный! Каменные горы В землях половецких ты пробил, Святослава в дальние просторы До полков Кобяковых носил. Возлелей же князя, господине, Сохрани на дальней стороне, Чтоб забыла слезы я отныне, Чтобы жив вернулся он ко мне!» Далеко в Путивле, на забрале, Лишь заря займется поутру, Ярославна, полная печали, Как кукушка, кличет на юру: «Солнце трижды светлое! С тобою Каждому приветно и тепло. Что ж ты войско князя удалое Жаркими лучами обожгло? Н зачем в пустыне ты безводной Под ударом грозных половчан Жаждою стянуло лук походный, Горем переполнило колчан?» И взыграло море. Сквозь туман Вихрь промчался к северу родному Сам Господь из половецких стран Князю путь указывает к дому. Уж погасли зори. Игорь спит. Дремлет Игорь, но не засыпает. Игорь к Дону мыслями летит, До Донца дорогу измеряет. Вот уж полночь. Конь давно 74 готов. Кто свистит в тумане за рекою? То Овлур. Его условный зов Слышит князь, укрытый темнотою: «Выходи, князь Игорь!» И едва Смолк Овлур, как от ночного гула сывается из одного географического пункта в другой. Мир развертывается в «Слове» и вширь, и ввысь. Небо и землю соединяет «мысленное древо», вокруг которого соловьем летает мысль Бояна, внука самого языческого бога Белеса. Автор создает образ необъятного пространства, которое предстоит