Игорь-князь во злат стремень вступает, В чистое он поле выезжает. Солнце тьмою путь ему закрыло, Ночь грозою птиц перебудила, Свист зверей несется, полон гнева, Кличет Див|5 над ним с вершины древа, Кличет Див, как половец в дозоре, За Сулу, за Сурож16, на Поморье, п 18 Корсуню и всей округе ханской, И тебе, болван тмутороканский! И бегут, заслышав о набеге, Половцы сквозь степи и яруги", И скрипят их старые телеги, Голосят, как лебеди в испуге. Игорь к Дону движется с полками. А беда несется вслед за ним: Птицы, поднимаясь над дубами, Реют с криком жалобным своим, По оврагам волки завывают, Крик орлов доносится из мглы — Знать, на кости русские скликают Зверя кровожадные орлы; На щиты червленые20 лисица Дико брешет в сумраке ночном.... древнеанглийской поэзии («Беовульф», «Плач жены»), где предутренняя пора ассоциировалась с холодом, печалью и одиночеством. Пленительный образ Ярославны вошел в культуру и в наше сознание как образ русской женщины, как символ преданности, женственности, любви. Реальная Ярославна была знатнейшее по общеевропейским меркам матроной, среди ее предков — и византийский император Константин IX Мономах, и короли: венгерские Кальман Книжник и Бела 1, шведский Олав I, англосаксонский Гаральд II, и немецкие аристократы. Среди же ближайших родственников стоит упомянуть ее деда Юрия Долгорукого и его жену, дочь хана Аепы. Ярославна явно превосходила своего мужа родовитостью, но, так же как и у Игоря, бабка ее была знатной половчанкой. Плач исторической Ярославны был, несомненно, связан с христианской молитвой, а не с языческими заклинаниями. Игорь Святославич 549