|
|
|
|
|
|
|
|
использует технологию Google и индексирует только интернет-
библиотеки с книгами в свободном доступе |
|
|
|
|
|
|
|
|
Предыдущая | все страницы
|
Следующая |
|
|
Данте Алигьери
Сочинения
стр. 130
сте, где мы держим лук и где большего изгиба не наблюдается. Таким образом получается, что
зрелость завершается на сорок пятом году. И подобно тому, как юность, предшествующая зрелости,
находится в течение двадцати пяти лет на подъеме, точно так же и спуск, то есть старость, следующая
после зрелости, длится ровно столько же времени; итак, старость завершается на семидесятом году.
Однако, так как юность, если понимать ее как «увеличение жизни», не начинается одновременно с
началом жизни, но примерно через восемь лет после рождения, и так как наша природа спешит на
подъеме и тормозит на спуске, поскольку природный жар уменьшается и слабеет, а влага сгущается
(изменяясь, правда, не количественно, а только качественно и становясь менее подверженной
испарению и менее употребляемой), случается, что после старости остается излишек нашей жизни
длиной примерно в десять лет; время это называется дряхлостью. Как сообщает Туллий в книге «О
старости», Платон, о котором можно сказать, что природа создала его исполненным совершенства
внутреннего и внешнего (благодаря чему он запомнился Сократу с первого же взгляда), прожил
восемьдесят один год. И я полагаю, что если бы Христос не был распят и прожил Свой срок,
отпущенный Ему от природы, то Свое бренное тело Он сменил бы на вечное на восемьдесят первом
году жизни.
Действительно, как говорилось выше, возрасты эти могут быть длиннее и короче в зависимости
от нашего склада и от свойства семени; однако мне кажется, что следует различать большую или
меньшую их продолжительность относительно всего естественного срока жизни. На протяжении всех
возрастов благородство, о котором идет речь, по-разному обнаруживает свои действия в душе уже
облагороженной, что мы и намереваемся доказать в разбираемой части. При этом следует помнить,
что наша добрая и праведная природа проявляется в нас разумно, подобно тому как проявляется
природа растений. И потому одни нравы и одни наряды более разумны для одного возраста, чем для
другого. Облагороженная душа следует по строго определенному, простому пути, совершая свои
поступки в должное время и в должном возрасте, поскольку поступки эти связаны с конечной целью
души. Так считает и Туллий в своей книге «О старости». Не останавливаясь на образном
представлении об иной последовательности возрастов, изложенной Вергилием в «Энеиде», оставляя в
стороне мнение на этот счет отшельника Эгидия в первой части его «Управления государей», а также
то, что об этом вскользь говорит Туллий в книге «Об обязанностях», и следуя исключительно тому,
что видит разум, я утверждаю, что первый возраст есть врата и путь, вводящие нас в праведную
жизнь. Вход же этот должен непременно обладать определенными достоинствами, которые дарует
нам добрая природа, не скупящаяся на необходимое; мы видим, что она дарует лозе листья для
защиты плода и те усики, при помощи которых укрепляет лозу и позволяет ей выдерживать тяжесть
собственного плода.
Итак, добрая природа дарует этому возрасту четыре качества, необходимых для вступления в
град счастливой жизни. Первое — это послушание, второе — ласковость, третье — стыдливость,
четвертое — телесная красота, как гласит текст канцоны в первом подразделе. Итак, надо помнить,
что, подобно тому как человек, никогда не бывавший в каком-нибудь городе, не сумел бы пройти по
улицам без наставления того, кто по ним уже проходил, так и юноша, заблудившийся в лесу этой
жизни, не сумел бы придерживаться правильной дороги, если бы старшие ему ее не показывали. Но и
указание это было бы бесполезным, если бы юноша не подчинялся воле старших; и потому
послушание стало необходимым этому возрасту. Конечно, могут спросить: нельзя ли в таком случае
назвать послушными повинующихся как злонамеренным, так и добрым приказаниям? Я отвечаю, что
это будет не послушанием, а ослушанием: в самом деле, если царь приказывает одно, а раб — другое,
не следует слушаться раба, ибо это значило бы ослушаться царя. Потому-то Соломон и говорит,
собираясь направить своего сына (и это первое его приказание): «Слушай, сын мой, наставления отца
твоего». И тут же ограждает его от чужого греховного совета и наставления, говоря: «Если будут
склонять тебя грешники, не соглашайся». Поэтому, подобно тому как новорожденный сразу же
припадает к материнскому сосцу, точно так же и сын должен, как только появится в нем хотя бы
проблеск духовной жизни, тотчас же обратиться к строгим наставлениям отца, отец же должен быть
его наставником. Но пусть отец остерегается в любом деле ставить себя в пример сыну, если пример
этот противоречит словам его строгих наказов: ведь мы видим, что каждый сын, естественно, скорее
смотрит на следы отцовской ступни, чем на чужие. Недаром Закон велит по сему поводу, чтобы особа
отца всегда казалась детям святой и почтенной; таким образом, очевидно, что послушание в юном
возрасте
|
|
|
Предыдущая |
Начало |
Следующая |
|
|
|