Сбежались жители всего села Под окна их, и каждого дивило, Как ласково Гризельда и как мило С отцом держалась. Больше всех она, Однако же, была изумлена. Немудрено, что трепет и смущенье Напали на Гризельду: до сих пор Высокого такого посещенья Ее не удостаивался двор. Бледна как полотно и долу взор Потупивши, она теперь сидела. И тут маркграф, чтобы продвинуть дело, К прелестной деве обратился так: «Гризельда, ваш отец сказал мне ясно, Что по сердцу ему наш с вами брак. Надеюсь, на него и вы согласны? Но торопить вас было бы напрасно: Коль боязно вам сразу дать ответ, Подумайте, — к тому помехи нет. Но знайте, что должны вы быть готовы Повиноваться мне во всем всегда И не роптать, хотя бы и сурово Я с вами обращался иногда, Не отвечать мне «нет», скажи я «да», Все исполнять, не поведя и бровью, И я вам верной отплачу любовью». От страха вся дрожа, ему в ответ Гризельда молвила: «Мне бесталанной, К лицу ли честь, которой равной нет? Но то, что любо вам, и мне желанно. Даю обет вам ныне — постоянно Послушной быть и в мыслях и в делах, Отбросив даже перед смертью страх». «Обету вашему, Гризельда, верю», -Сказал маркграф, душой развеселясь, И сразу же пошел с ней вместе к двери И так сказал толпе, что собралась: «Есть государыня теперь у вас: Мою жену, Гризельду дорогую, Всегда любить и жаловать прошу я». Маркграф решил, что все свое тряпье Гризельде сбросить пред отъездом надо, И приказал, чтоб женщины ее, Раздев, одели в новые наряды. Тряпья касаться были те не рады, Но поспешили выполнить приказ, И засверкала дева, как алмаз. Ей расчесавши волосы прилежно,