Все дальше, дальше. Нет конца дороге. Стучу клюкой на гробовом пороге, Но места нет мне и в земле сырой, И обращаюсь я к тебе с мольбой: «Благая мать! Зачем ко мне ты строже, Чем к остальным? Иссохли кости, кожа, И кровь моя давно уж холодна. Я в этой жизни испытал сполна Все то, что испытать нам можно в мире. Когда же плоть моя почиет в мире? Внемли же, смерть! Я радостно б сменил Тот гроб, что в келий своей хранил, На твой покров, на саван погребальный!» Но нет ответа на призыв печальный; И вот брожу я, бледный и худой. Тебе ж скажу, безумец молодой, Что старика негоже бы корить вам, Пока ничем он не мешает жить вам. Слова Писанья в память ты вруби: «Седому место, юный, уступи». Не хочешь в старости хлебнуть худого - Обидного не обращай ты слова К тому, кто старостью обременен. Так вот, — свои слова закончил он, - Вам добрый путь, а я своей дорогой Вновь побреду, отверженец убогий». «Постой, старик, — тут закричал второй, - Я, кажется, разделаюсь с тобой. Кто мать твоя? Кого ты звал уныло? То не она ль друзей моих сгубила? Не отпирайся, старый негодяй. Скажи, где смерть сыскать. Но так и знай, Убийца юношей, злой соглядатай, За ложь жестокой ожидай расплаты». «Ну, если смерть не терпится вам встретить, Тогда смогу, пожалуй, вам ответить. И если вы действительно не робки, Смерть повстречаете на этой тропке. Лежит она под деревом в кустах, И на нее нагнать не могут страх Угрозы ваши. А теперь прощайте И всуе господа не поминайте». И охватила радость тут повес. Бегом они пустились через лес И вот под деревом в кустах нашли Не смерть, а золото. Со всей земли Монеты звонкие, экю и кроны, Флорины, франки, шиллинги, дублоны - Всего червонцев звонких восемь мер. Тотчас забыв, что собирались смерть Сыскать, они у золота присели Да так над кучей и окаменели. Потом сказал негоднейший из них: