Шли в понедельник игрища и пляс, И там Венере все служили рьяно. Но так как все же надлежало рано Заутра встать, чтоб видеть грозный бой, Все к ночи удалились на покой. А поутру, едва лишь день блеснул, От скакунов и сбруи громкий гул Загромыхал по всем дворам подряд, К дворцу помчалось много кавалькад Из знатных лиц на скакунах проворных. Там много сбруй сверкало — светлых, черных, Сработанных роскошно и богато, Стальных, расшитых, кованных из злата. Сверкают щит, кольчуга, пышный стяг, С златой насечкой шлем, камзол, чепрак. На скакунах — нарядные вельможи. Здесь ратный муж (с ним щитоносец тоже) Вбивает гвоздь в копье иль чистит щит, Подвязывает шлем, копье крепит, У всех работа, все про лень забыли: Грызет узду златую конь, весь в мыле; Проворный мастер оружейных дел С напилком, с молотком везде поспел; Все граждане и йомены пешком Валят толпой, и каждый с посошком. Гудки, литавры, трубы и рожки, Чей клич кровавый так бодрит полки. Дворец набит народом до отказа; Здесь трое, десять там, гадают сразу. Кто выйдет победителем из боя. Один твердит одно, другой — другое Одним чернобородый витязь мил, Других кудрявый юноша пленил: Он, молвят, лют и сильный даст отпор: Ведь в двадцать фунтов у него топор. Толпа шумела громко и гадала, А между тем давно уж солнце встало, И пробудился сам Тезей великий Под этот говор, музыку и клики. Но не расстался он с дворцом богатым, Пока соперников к его палатам Не проводили с почестью большой. Вот у окна сидит Тезей-герой, Как бог на троне, пышно разодет; Внизу ж — народ, собравшийся чуть свет Владыке своему воздать почет И выслушать, что им он изречет. Герольд с помоста возгласил: «Молчанье!» И все утихли сразу в ожиданье. Когда в толпе угомонились крики, Он огласил желание владыки: «Наш государь по мудрости державной Решил, что было б тратой крови славной Рубиться тут с повадкою такой, С какой бойцы вступают в смертный бей.