Кольчугой идол загремел, и глухо Сквозь гул, как шепот, донеслось до слуха; «Победа», — и Арсита воздал честь Владыке сеч за радостную весть. Надежды полон, с радостной душой Арсита полетел на свой постой, Как птах, что свету солнечному рад. Но в небесах пошел такой разлад, Так за своих боролись подопечных Венера, божество страстей сердечных, И грозный Марс, оруженосный бог, Что сам Юпитер их унять не мог. Но вот Сатурн, холодный, бледный царь, Что много знал случившегося встарь, Сноровкою и опытом силен, Нашел исход для спорящих сторон. Недаром старость, говорят, сильней, Чем юность, зрелой мудростью своей: Юнца всегда перемудрит старик. Сатурн, чтобы утишить шум и крик (Хоть мир противен был его натуре), Нашел благое средство против бури. «О дочь моя, — промолвил он Венере, - Мой бег, вращаясь по обширной сфере, Мощней, чем мыслит слабый ум людской: Я корабли топлю в волне морской, Я в темной келье узника сушу, Я вешаю за шею и душу. Мне служат распря, грубая расправа, Крамола, ропот, тайная отрава; Я мщу, казню, нещадно кровь лия, Когда в созвездье Льва вступаю я. Я — разрушитель царственных палат; Мигну, и трупы плотников лежат Под башней иль стеною сокрушенной. Я схоронил Самсона под колонной. Я — повелитель недугов холодных, Предательств темных, козней подколодных, Я насылаю взором злым чуму. Итак, не плачь! Все меры я приму, И будет твой ревнитель Паламон, Как ты сказала, девой награжден. Хоть Марсом защищен второй боец, Но все же мир наступит наконец, Хоть столь у вас двоих различен норов, Что не проходит дня без свар и споров, Но я, твой дед, готов тебе помочь, Твое желанье я исполню, дочь». Теперь оставлю я богов верховных, И Марса, и богиню мук любовных, И изложу — сколь можно, без прикрас - Конец того, о чем я начал сказ. Великий праздник зашумел по граду, К тому же месяц май дарил отраду Сердцам людей, и вот за часом час