О господин, мы ждем тебя с войсками Уж целую неделю в этом храме Богини милосерден. Помоги нам, Яви себя всесильным властелином. Я, что сдержать рыданий не умею, Была женой владыки Капанея, Который в Фивах пал в проклятый час. Проклятие да ляжет и на нас, Рыдающих теперь перед тобою. Мужей лишились мы во время боя, Когда был город Фивы осажден. Теперь же — горе нам! — старик Креон, Что ныне царствует в пределах Фив, Исполнен гнева и несправедлив, Тиранства ради и из жажды зла, Чтоб обесчестить мертвые тела Фиванцев, павших в лютой битве той, Велел сложить из трупов холм большой, И ни за что не допускает он, Чтобы сожжен был кто иль погребен: Всех псам обрек он мерзостным приказом». И с этими словами дамы разом Все пали ниц, издав плачевный стон: «О, пожалей нас, безутешных жен, Чтоб горесть наша в грудь твою вошла». Тут знатный герцог вмиг сошел с седла, Скорбя об их несчастье и позоре. Он думал, сердце надорвется с горя, Узнав о том, что довелось снести Недавно жившим в славе и в чести. Фиванок он в объятья заключил, Стал тихо утешать по мере сил И в том им дал торжественное слово, Что всей своею мощью так сурово Мучителю Креону отомстит, Что в Греции народ заговорит О том, как поступил Тезей с Креоном, Достойным казни по любым законам. И в тот же час, не мешкая ничуть, Он, распустив свой стяг, помчался в путь - К твердыне Фивам во главе дружины. Не въехал он и не вошел в Афины, Не отдыхал и половины дня, Всю ночь в походе не слезал с коня, Царицу ж Ипполиту той порой С красой Эмилией, ее сестрой, Послал в Афины жить в чести и в холе, А сам на бранное помчался поле. С копьем и со щитом, багряно ал, Бог Марс на белом знамени сиял, По складкам стяга всюду блеск свой сея, А рядом трепетал флажок Тезея, Весь златом тканный: там набит, глядите, Тот Минотавр, что им сражен на Крите. Так ехал герцог, славный сын побед,